Энцо Траверсо
Заполнить этот пробел, безусловно, невозможно без культурных изобретений и творений. Когда я говорю о разрыве между критической теорией и общественно-политическими движениями, я имею в виду исторические перемены. Мы уже упоминали Русскую революцию как матрицу новой революционной парадигмы ХХ века. Между концом девятнадцатого века и серединой двадцатого века существовала органическая связь между критической теорией и революционными движениями. Политическими лидерами были, например, представители критической теории, мыслители, теоретики марксизма.
Вспомните классический марксизм: Ленин, Троцкий, Роза Люксембург. Это были утонченные мыслители, писавшие исторические книги, книги по политической теории, политической экономии и т. д., и в то же время политические лидеры, способные возглавить массовое движение. Это также особенно верно для многих революционных интеллектуалов на юге. Подумайте о К.Л.Р. Джеймсе, подумайте о Франце Фаноне, подумайте о Мао Цзэдуне, о Хо Ши Мине. Все они были политическими лидерами, иногда военачальниками и мыслителями. Тогда Франкфуртская школа была исключением именно потому, что в ее основе лежало разделение мышления и действия.
После Второй мировой войны эта органическая связь постепенно ослабевала и окончательно разорвалась. Конечно, есть исключения. Эрнест Мандель, например, лидер Четвертого Интернационала, был признанным и блестящим экономистом. Но грубо говоря, можно сказать, что эта связь нарушена. С одной стороны, сегодня у нас есть много блестящих интеллектуалов и яркая, сложная, качественно замечательная критическая теория в Европе, в Соединенных Штатах, в Латинской Америке, в глобальном масштабе. С другой стороны, у нас есть мощные социальные и политические движения (часто десинхронизированные, с множеством расхождений между континентами и странами), которые обычно не доверяют харизматическим лидерам.
Этот разрыв резко проявился в некоторых решающих событиях. Подумайте о десятилетиях деколонизации и колониальных революциях. Франца Фанона читали повсюду, но он также принимал активное участие в Алжирской войне и в Фронте национального освобождения Алжира. Подумайте о К.Л.Р. Джеймсе, подумайте о Мао, подумайте о Че Геваре, которого читали во всем мире, но который также был одним из действующих лиц Революции на Кубе и в Латинской Америке. А теперь подумайте об арабских революциях, произошедших чуть более десяти лет назад, в момент, когда постколониальные исследования занимали доминирующее положение в университетах западного мира.
Крупнейшие представители постколониализма не сыграли в этих революциях никакой роли. Такие важные и блестящие мыслители, как Хоми К. Бхабха, Дипеш Чакрабарти, Гаятри Чакраворти Спивак, Энрике Дюссель и др., ничего не значили для молодого повстанческого народа Египта, Туниса, Сирии и Ливии. Это происходит не из-за ограниченности этих мыслителей или из-за ограниченности этих движений, а потому, что произошло нечто, создавшее этот разрыв.
Я думаю, что преодоление этого разделения, этого разрыва, этого противоречия жизненно важно для создания новой перспективы. Новая утопия будет создана не блестящими писателями или искусными интеллектуалами, а телом общества и социальными движениями. Роль интеллектуалов состоит именно в том, чтобы придать слова и форму этим чувствам, этим утопиям, этим новым видениям, этим новым горизонтам. Это надо изобразить, систематизировать; интеллектуалы могут придать форму и политический профиль этому новому горизонту ожиданий. В этом роль мыслителей, писателей, интеллектуалов и художников. Я уверен, что это произойдет. Но мы все еще этого ждем.
источник: jacobin.com
